Тридцать три года спустя, когда истории о Чернобыле рассказываются новой, более молодой аудитории, Джон Линдберг призывает ядерный сектор начать говорить о радиации.
Прошел еще один год, а вместе с ним и очередная годовщина аварии на Чернобыльской АЭС. Его история рассказывалась бесчисленное количество раз — о том, как неудачный эксперимент по технике безопасности привел к взрыву пара и многодневному пожару. Это, в свою очередь, привело к крупнейшему неконтролируемому выбросу радиоактивных элементов с атомной электростанции всех времен.
Чернобыль нанес серьезный удар по ядерной проблеме, и последствия для ядерной энергетики во всем мире были заметными и продолжительными. Антиядерное движение быстро воспользовалось этим, чтобы сказать миру, что то, что они всегда провозглашали — ядерная энергия как изначально опасная технология, едва контролируемая человечеством и убийца сотен тысяч — сбылось.
Ретроспективно, однако, Чернобыль закрепил уже снижающуюся тенденцию к ядерной энергетике, поскольку возросшие споры по поводу радиации в 1960-х и 1970-х годах и авария на Три-Майл-Айленде уже положили конец медовому месяцу ядерной энергетики с общественностью (Рис. 1).
В этом году Чернобыльская авария неоднократно попадала в СМИ. В мае телеканал HBO выпустил мини-сериал, повествующий об аварии, и трейлер явно намекает на продолжение радиофобского повествования, охватившего Чернобыль. Трейлер не будет чувствовать себя неуместным на фестивале фильмов ужасов, с умирающими птицами, падающими с неба, пожарными, похороненными в свинцовых гробах, покрытых бетоном, в сопровождении постоянного потрескивания счетчиков Гейгера и рева эвакуации на заднем плане. Это указывает на социокультурный и исторический фон, который питает радиофобию. Например, есть сцена, где члены общества смотрят на ярко горящий реактор, а пыль, исходящая от огня, тихо падает вокруг них. Это явно намек на кризис радиоактивных осадков начала 1960-х годов, когда общественное беспокойство по поводу «пыли смерти» стало широко распространенным.
Представление о радиации как о безжалостном, неизбирательном и невидимом убийце постоянно присутствует, и такие строки, как » каждый атом урана подобен пуле, пронизывающей все на своем пути. Чернобыль имеет три триллиона таких пуль». Однако люди поглощают миллионы таких пуль каждый год, и возникает вопрос: если каждый атом подобен пуле, то почему мы все еще здесь? Аналогия с пулей, однако, весьма полезна, поскольку она раскрывает фундаментальную проблему большинства изображений ядерных аварий: игнорирование реальных воздействий.
Другим примером сенсационных заявлений, игнорирующих научный консенсус в отношении Чернобыля, является недавняя публикация Кейт Браун, профессора истории Массачусетского технологического института, «руководство по выживанию: Чернобыльское руководство к будущему». она рассказывает историю сокрытия и подавления доказательств, а также бросает вызов научному консенсусу вокруг последствий Чернобыля. Она утверждает, что речь идет о последствиях испытаний ядерного оружия, говоря: «, имитирующее как число смертей до сих пор, так и продолжающиеся последствия Чернобыльской катастрофы для здоровья, обеспечило прикрытие для ядерных держав, чтобы уклониться от судебных исков и неудобных расследований в 1990-х годах». В рецензии профессора Джима Смита, известного эксперта по чернобыльскому воздействию, говорится, что книга ‘. игнорирует тысячи научных исследований по Чернобылю. ’ и». представляет собой предвзятый и вводящий в заблуждение отчет о последствиях аварии для здоровья и окружающей среды. «и ‘. только увековечивает множество мифов о последствиях аварии и имеет очень мало оснований в здравой науке’.
Прямое радиологическое воздействие Чернобыльской аварии, вероятно, никогда не будет заметно, поэтому споры будут продолжаться, предлагая идеальную питательную среду для теорий заговора. Предположения книги о сокрытии получили место в средствах массовой информации, отчасти благодаря тому, что Бекки Алексис-Мартин красноречиво описывает как » современную мифологию, окружающую последствия воздействия ионизирующего излучения. ’.
Радиация Чернобыля не привела к гибели многих тысяч людей. В последнем докладе научного комитета ООН по воздействию атомной радиации (НКДАР ООН) приводится общее число смертей, связанных с
из Чернобыля менее 50, наряду с примерно 6800 случаями рака щитовидной железы, которые в основном были успешно излечены. Вскоре после аварии основное научное сообщество пришло к выводу, что результаты были далеко не такими плохими, как первоначально предполагалось, и что худший исход аварии не был радиологическим по своей природе.
Авария служит напоминанием об опасностях радиофобии. Ассоциация с Чернобылем означала виктимизацию, социальную стигматизацию и фатализм как для эвакуированных, так и для ликвидаторов, что привело к значительному росту числа психических расстройств, самоубийств и алкоголизма.
Невозможно с уверенностью определить точное количество абортов, которые имели место из-за радиационной тревоги по всей Европе, но есть доказательства того, что Чернобыль действительно привел к увеличению числа плановых абортов. Эти аборты не могли быть оправданы с медицинской точки зрения, поскольку дозы были незначительными, но это служит для того, чтобы подчеркнуть одну из радиофобских реакций, обычно наблюдаемых при ядерных авариях.
Эти изображения Кейт Браун и HBO подчеркивают риск отсутствия нормализованной радиации, поскольку они приносят историю новой и более молодой аудитории без непосредственного опыта Чернобыля и усиливают радиофобское повествование. Как можно бросить вызов таким повествованиям?
Правда говорит сама за себя, верно?
С самого начала гражданской атомной эры и в качестве ответа на раннюю оппозицию многие сторонники ядерной энергии придерживались мантры, чтобы получить (или все чаще удерживать) общественное признание:
Во-первых, общественность невежественна, скептична и неуверенна в вопросах науки из-за недостатка научных знаний.
Во-вторых, предоставление общественности знаний для устранения дефицита и «исправления» недоразумений будет влиять на общественное мнение.
Это называется «дефицитной моделью» научной коммуникации. Он фокусируется исключительно на уровне научных знаний общественности в отношении определенного вопроса и определяет недостаток знаний как причину низкой поддержки научных вопросов. Его простота не лишена привлекательности. Проблема заключается в том, что эта модель коммуникации, как было показано, имеет очень ограниченное влияние, поскольку она сильно упрощает — и, следовательно, пренебрегает — сложностью, которая неизбежна при решении вопросов, связанных с восприятием и эмоциями. Этот подход, который долгое время практиковался многими в атомной отрасли, имел — в лучшем случае — очень ограниченный эффект. Тем не менее очевидно, что мышление, основанное на модели дефицита, остается укоренившимся в проядерной среде. Эта укорененность очень очевидна в том, как говорят о Чернобыле, и это часть проблемы.
Каждый раз, когда в разговоре заходит речь о Чернобыле, инстинктивная реакция-цитировать факты. Во многих случаях реакцией является удивление по поводу низкого числа погибших или по поводу того, что в Чернобыле процветает дикая природа. Трудный вопрос, который должна задать отрасль, заключается в том, изменяет ли констатация фактов инстинктивную реакцию людей на Чернобыль или ядерные аварии. Что, если само понятие истины будет подорвано?
В 2016 году оксфордские словари объявили «пост-истину» словом года. Мало кому удастся избежать полного отречения от абсолютных или научных истин в политическом дискурсе. Истина под огнем, но она идет дальше. Полная эрозия доверия к властям и политический дискурс, отмеченный значительным упадком истины, делают очевидным, что центральное место науки в формировании политики находится под огнем критики. Это представляет собой вызов для политиков, ученых и сторонников перемен, но ядерная промышленность особенно не готова к решению этой новой проблемы до тех пор, пока она сохраняет представление о том, что только факты изменят общественное мнение.
Представление точек зрения, подкрепленных искаженными или нулевыми доказательствами, очевидно, не ново. Пропаганда стара, как сама цивилизация. Существует четкий след в истории запутанных фактов-будь то последствия курения для здоровья, ГМО или вакцин — с эффектом неспособности предотвратить связанные с табаком смерти, голод или повторное появление предотвратимых заболеваний.
Антропологическое изменение климата является самой важной научной и политической проблемой, ставшей жертвой этой практики. Климатические скептики сумели внести в общественное сознание путаницу относительно его существования. Путаница защищает статус-кво, независимо от того, идет ли речь о предотвращении смягчения последствий изменения климата или нормализации радиации. Легко запутаться в дебатах о том, опасна ли низкодозированная радиация, не оказывает ли она реального воздействия или полезна для жизни и здоровья человека. В результате становится легко обвинять неопределенность и откладывать любые решения, необходимые в отношении радиационных рисков.
Нам нужно поговорить о радиации
Более 450 лет назад швейцарский врач Парацельс придумал фразу ‘ «все вещи-яд, и ничто не бывает без яда, одна дозировка делает так, что вещь не является ядом». Это стало основой токсикологии, но в более общем плане укоренилось в повседневной жизни. Нас учат, что существует безопасное и небезопасное воздействие многих рисков, с которыми мы сталкиваемся. Хорошо известно, что мы можем безопасно глотать небольшие количества ртути и свинца — оба известных токсина. Человеческие тела содержат небольшое количество урана в результате приема внутрь. Точно так же никто никогда не будет спорить с тем фактом, что малые дозы солнечного света полезны для вас, в то время как большие дозы могут быть опасны.
Немногие канцерогенные процессы так хорошо изучены, как радиационное облучение, на изучение последствий которого тратятся миллиарды долларов. Когда жизнь возникла миллиарды лет назад, наша планета была радиоактивной горячей точкой, и если бы не было разработано никакого механизма восстановления, маловероятно, что жизнь выжила бы. Если бы очень низкие дозы радиации были так опасны, как утверждают сторонники линейности, то вполне вероятно, что жизнь разработала бы систему предупреждения. С эволюционной точки зрения было бы очень маловероятно, что радиация была бы единственным канцерогеном окружающей среды, против которого жизнь не развила бы механизмы восстановления. Есть доказательства того, что бактериальные виды обладают высокоразвитыми механизмами репарации ДНК и другими стратегиями, позволяющими им жить в радиоактивных горячих точках. Радиация окружает нас постоянно: земля, по которой мы ступаем, воздух, которым мы дышим, и даже наши кости бомбардируют нас радиацией. Требуется значительное воздействие, чтобы даже немного увеличить риск развития рака, не говоря уже об уровнях, необходимых для рвоты или ожогов, обычно связанных с острым лучевым синдромом. Очевидно, что нам необходимо нормализовать наши отношения с радиацией.
Атомная промышленность слишком долго избегала темы радиации, часто из-за страха последствий. Да, радиация имеет огромную проблему с изображением, и изменение ее восприятия потребует времени, но неспособность нормализовать радиацию неизбежно приведет к гибели людей, выкорчевыванию общин и стигматизации пострадавших. Таковы опасные последствия политики (необоснованного) страха, охватившей ядерную сферу на протяжении десятилетий. Она несправедливо демонизирует ядерную энергетику и подрывает усилия по борьбе с изменением климата и энергетическим неравенством.
Ценностное предложение атомной энергии было утрачено, поскольку ее враги поощряют радиофобию, что приводит к огромным и ненужным человеческим страданиям. Нынешние глобальные энергетические дебаты показывают их успех, поскольку ядерная энергетика в течение десятилетий была ограничена периферией.
Общественный и политический дискурс вокруг возобновляемых источников энергии часто связан с надеждой на лучшее, чистое и справедливое завтра. Против этих эмоциональных аргументов сторонники ядерной энергетики, включая промышленность, должны не только быть более громкими, но и апеллировать к эмоциональным повествованиям.
На заре атомной энергетики был предложен другой мир, в котором человечество действительно освободилось от оков и смогло реализовать свой истинный потенциал. Это был мир, где все уголки земного шара могли процветать устойчивым образом. Это видение должно быть воскрешено. Атомная энергия может не только дать человечеству эффективный инструмент борьбы с изменением климата и остановить продолжающееся глобальное массовое вымирание видов, но и обеспечить людям во всем мире возможность вести современную жизнь устойчивым образом, имея доступ к электричеству, здравоохранению и образованию.
Хотя путь к нормализации радиации займет время, крайне важно, чтобы ядерная промышленность нашла способы бросить вызов рассказам о смерти, чтобы будущее процветание человечества не было заложником подпитываемых пропагандой страхов.
Отказ от ответственности: эта статья представляет индивидуальные взгляды автора и может не отражать ни одну из организаций, с которыми он связан.
Цитируемая литература:
1. Браун, К. (2019). «Руководство по выживанию: Чернобыльское руководство по будущему», Penguin Books Ltd, Лондон.
2. Smith, J. (2019). «Книжное обозрение: руководство по выживанию: Чернобыльское руководство в будущее», журнал радиологической защиты.
3. Алексис-Мартин, Б. (2015). ‘Чернобыльское ожерелье: психосоциальный опыт женщин, переживших радиационную катастрофу», Белгео, 2(1).
4. Научный комитет по действию атомной радиации (2008). Доклад НКДАР ООН Генеральной Ассамблее за 2008 год (Том II), научное приложение D: воздействие радиации Чернобыльской аварии на здоровье человека
5. Литтл, Дж. «Чернобыльская авария, врожденные аномалии и другие репродуктивные последствия». Детская и перинатальная Эпидемиология. 7 (2): 121-51.
Информация об авторе: Джон Линдберг, докторант Королевского колледжа Лондона и Имперского колледжа
https://www.neimagazine.com/features/featurethe-lingering-ghost-of-chernobyl-7304114/
Загрузка...
